Оборотная сторона переводов с санскрита

     В 1991 году рухнул железный занавес, и на необъятные просторы постсоветского пространства неудержимым потоком хлынули разного рода религиозные и мистические учения, интенсивно заполняя собой своеобразный духовный вакуум, целенаправленно формировавшийся в Советском Союзе на протяжении более чем семи десятилетий. И, казалось бы, это и к лучшему — у людей появилась масса возможностей для самообразования и саморазвития, расширения кругозора, миро- и богопознания. Но это лишь одна сторона медали — начищенная, отполированная и блестящая. Другая же — ржавая и шероховатая — имела, да и имеет по сей день гораздо менее привлекательные свойства, выражающиеся в первую голову в крайне низком качестве получаемой из-за кордона информации. Внезапно, как грибы после дождя, появилось довольно большое количество «переводов с санскрита», будто бы целая армия переводчиков-санскритологов семьдесят лет тем лишь и занималась, что терпеливо ожидала команды действовать. Помню, какое недоумение вызывал у меня, работавшего в те далёкие времена продавцом в «эзотерическом» магазинчике, очередной завоз товара, по большей части книжного. Я всё никак не мог взять в толк, откуда вдруг появились столь сведущие в санскрите, да и в индуизме вообще, люди в стране торжествовавшего атеизма. Тут вам была и «Ведическая книга смерти», и «Книга Ганеши», и части «Сканда-Пураны», и начало «Шива-Махапураны», и философские трактаты, и стихи Шанкары, и даже кое-что из работ Абхинавагупты. Про различную гаудия-вайшнавскую литературу я вообще молчу. Смотрел я на всё это изобилие, жадно читал его и сокрушался о собственном дилетантизме. Но... Молот Истины обрушился на мою и без того многострадальную голову тогда, когда я, будучи уже в Индии, всё-таки решился прочесть хотя бы на английском некоторые вещи из тех, что читал когда-то на русском в своём магазинчике. Шок был сродни холодному душу. Я читал английские тексты, сверял с санскритскими оригиналами и прозревал от внезапного осознавания того, что большая часть из того, что выдавалось в России за переводы с санскрита, на самом деле являлось плохими переводами с английских переводов санскритских текстов, сделанных индийцами преимущественно в первой половине ХХ в. Переводческая манера индийских пандитов, равно как и их английский, весьма специфичны, ибо они не столько собственно переводят текст, сколько просто близко к тексту его пересказывают. Но временами позволяют себе и откровенную отсебятину. Впрочем, их понять можно, ибо гораздо проще сказать «покаяние», чем объяснять млеччхам, что такое «панчатапа». Добавим сюда ещё то, что английский они изучали, как правило, в британских христианских школах, колледжах и университетах, что не могло не наложить отпечаток на формирование их менталитета и диалекта. Но здесь речь не о них, а о тех «санскритологах», которые, плохо переведя с плохого английского плохой перевод на него с санскрита, выдали это за свои труды, стяжав лавры чуть ли не небожителей и введя в заблуждение духовных искателей. Для наглядности приведу всего лишь один пример — шлоку из «Шива-Пурана Махатмьи» (7:42):

санскритский текст (IAST):

śaktau palakṣayamitasvarṇena sundaraṁ mune

siṁhaṁ vidhāya tatrāsya purāṇasya śubhākṣaram

мой перевод, почти пословный:

Способный [на это], палу золота [на сие] израсходовав, прекрасный, о мудрец, льва образ [созиждет пускай] тогда. Пураны этой красиво, нетленно (нестираемо) <...>

Перевод на английский J.L. Shastri, 1950:

O sage, he must make an image of a lion with three Palas of gold <...>

То есть, Shastri говорит о трёх палах (1 пала ≈ 96 гр.) золота, хотя даже неспециалисту видно, что в исходном тексте речь идёт о пале, подразумевается, что одной.

А вот «перевод с санскрита» этой же шлоки одного плодовитого переводчика:

О мудрец, если у него есть возможность, он должен взять три палы золота и сделать из них изображение льва <...>

Комментарии, думается, излишни. Ни «должен», ни «трёх пал» в оригинале нет, зато есть у Shastri и в «переводе с санскрита» вышеозначенного переводчика.

Увы, но практически все «переводы с санскрита», не носящие академического характера, именно таковы. Есть, конечно же, ряд приятных исключений, но имен и фамилий мне бы здесь называть не хотелось, а хотелось бы обратить внимание читателей на сие обстоятельство и по возможности заставить задуматься над тем, а что же, собственно говоря, они читают и изучают под видом перевода санскритского текста. Ну, Господь да вразумит, как говорится... Ом тат сат.