НИКА ГАРКАЛИНА: «ПАША ВЗЯЛ НА ПЛЕЧИ ВСЮ НАШУ СЕМЬЮ»

Ника Гаркалина и Павел Акимкин вместе уже десять лет и официально женаты семь. Их отношения начались в самый страшный для Ники период: сначала серьезно болел папа, Валерий Гаркалин, а потом ушла из жизни мама. И та поддержка и радость, которую дарил ей молодой актер, помогла выстоять. Сейчас их сыну Тимофею уже шесть лет. Это событие стало огромным счастьем и для Валерия Гаркалина. Ника по стопам отца не пошла, но и без театра не смогла, поэтому стала продюсером, работает в ЦДР и с Саундрамой вместе с мужем, где они, кстати, и познакомились, а Павел еще играет на сцене Театра Наций и пишет музыку для спектаклей. Подробности — в интервью июньского номера журнала «Атмосфера».

— Почему вы решили расписаться?

Ника: Это было Пашино решение, а я согласилась. Он мне подарил на день рождения поездку в Копенгаген, мы гуляли по городу, а потом почему-то вдруг пошли в очень красивый дорогой ресторан. Паша начал говорить какие-то приятные слова, стал на колено передо мной и сделал предложение. Я, естественно, ему сказала, что подумаю, а через минуту ответила. (Смеется.)

Павел: Я просто хотел сделать Нике подарок. На самом деле мы понимали, что рано или поздно это произойдет, и я подумал: «А почему бы не сейчас? Чего мы тянем?» Решение оформить наши отношения не было способом удержать ее или какой-то провокацией. Я был уверен и в себе, и в Нике. Все логично вытекло из нашей жизни.

— Ты ни минуту не сожалел, что в достаточно молодом возрасте потерял свободу?

Павел: Нет. Кому она нужна, эта свобода? Что с ней делать? Я не могу сказать, что был какой-то рубаха-парень, и свобода была мне позарез нужна.

— Ника, а ты не пожалела о своем выборе?

Ника: Нет, что ты! Паша оказался рядом со мной в очень тяжелый момент, когда у папы случились инфаркты и они с мамой находились в Литве. Мы работали вместе, часто виделись, общались и как-то незаметно, аккуратно он начал обо мне заботиться. Я такого внимания никогда в жизни не чувствовала ни от кого, кроме родителей и бабушек с дедушками. И потом, когда выяснилось, что мама больна и ее не стало, он поддерживал не только меня, но и моего папу, и бабушку с дедушкой, маминых родителей. Он взял на свои плечи всю нашу семью, вообще-то еще чужую на тот момент. Мы и полугода не были вместе. И я помню, как сказала ему: «Паша, тебе не надо быть со мной только из-за того, что у меня такой тяжелый период. Это слишком большая ответственность». На что Паша очень строго ответил: «Если бы я не хотел, то не делал бы». Поэтому я не то что не пожалела, а мне сразу стало понятно, что с этим человеком не страшно ничего. И ни разу в этом не усомнилась.

— Паша, когда вы стали жить вместе, что новое ты открыл в Нике?

Павел: До этого я ее близко вообще не знал, а когда узнал, не увидел ничего, что бы меня шокировало. Она вся один сплошной достаток (Улыбается.) В Нике развита такая черта, как уважение, а в семейной жизни это очень важно. Когда ты чуток, то можешь пожертвовать своими желаниями и сделать так, как хочется другому. И это мне очень дорого в ней.

— Ника, во время родов Паша тоже поддерживал тебя?

Ника: В конце моей беременности Паши не было в Москве, у нас был в Швейцарии большой проект «Синдром Орфея» Саундрамы и лозанского театра. Я лежала на диване с компьютером на животе, но у меня ни разу не возникло ощущения, что я одна. Паша наполнял собой все мое пространство, контролировал мои действия и по Скайпу, и даже через моих подруг. (Смеется.) И он успел приехать как раз к выписке.

— И в самый ответственный момент ты тоже была на связи с Пашей?

Ника: В самый пиковый момент — нет. (Смеется.) А вообще я там пыталась подключить Скайп, хотела знать, как прошли премьеры, это был очень важный для нас проект, но санитарка мне грозно сказала: «Вы вообще где находитесь? Это же роддом». А когда все случилось, Паша играл спектакль, и после окончания режиссер Володя Панков объявил, что у Павла Акимкина родился сын, и все швейцарцы аплодировали, плакали, это был, как он рассказывал, очень трогательный момент.

 Ника, у тебя ведь до Паши был опыт замужества, совсем другой…

Ника: Да, бывает, что люди ошибаются. И мой первый муж, музыкант, счастливо женат, живет сейчас в Израиле, у него тоже родился ребенок. Так что для нас обоих как будто бы этого брака не было. Я не думаю, что правильно что-либо сравнивать, но у меня действительно ощущение, что сейчас все по-другому.

— Мне кажется, в твоей семье лидером была мама, а папа в хорошем смысле удобно располагался под ее мягким каблучком…

Ника: Удобно было всем. (Смеется.) Мне кажется, это такая женская мудрость. Я бы не назвала маму лидером, она была фундаментом семьи, серьезным плечом, на которое могли опереться все близкие. Конечно, какие-то бытовые вопросы лежали на ней, но она и тут советовалась с папой.

— Когда мамы не стало, вы долго жили все вместе…

Ника: Да, больше двух лет. До этого я жила отдельно, но, когда умерла мама, мы находились у папы. И так и остались там. Я помню, как увидела его однажды перед микроволновкой. Он поставил туда кашу, закрыл и стоял… Стало понятно, что он не знает, как ее включить. То есть ему нужна была помощь в самых простых бытовых вещах, не говоря о его душевном и физическом самочувствии. И мы жили очень дружно. Паша абсолютно органично вошел в пространство нашего дома и в папину жизнь, они очень легко выстраивали отношения. Из-за этого мы долго не могли переехать. Мы ездили вместе с папой на гастроли. И у нас было совершенно великолепное путешествие в Париж.

— А у вас в семье, наверное, Паша — глава?

Ника: Мне кажется, мы живем в состоянии демократии. Я даже не могу вспомнить ситуации, когда бы мы Пашей ругались или выясняли отношения. Безусловно, бывают какие-то обиды, но они столь сиюминутные и кажутся такими нелепыми по прошествии времени, потому что, как правило, связаны с усталостью или недосыпом.

— Кто из вас более эмоциональный и более вспыльчивый?

Павел: Мы как-то синхронно обычно вспыхиваем, но при этом, слава богу, очень быстро гаснем. Совсем не дуться, мне кажется, невозможно. Главное — не расставаться на плохой ноте. Уйти из дома, оставить человека одного в такой атмосфере — погано.

— Ника, Паша очень много работает. Тебе и сыну его не хватает?

Ника: Конечно, его мало, потому что всегда хочется проводить с людьми, которых ты любишь, больше времени. У Паши огромная занятость и слава богу, потому что без работы он мается. Я сама работаю в театре и прекрасно понимаю, что такое выпускной период, что такое написание музыки и сколько на это требуется времени. Но все равно, когда прихожу на спектакль, где Паша создавал музыку, чаще всего у режиссера Сережи Землянского, испытываю чувство гордости и не понимаю, когда он это успел сделать. Если у Паши есть свободные полчаса, то он их полноценно посвятит сыну. Вот сегодня утром они умывались, вместе собирали «Лего» и готовили завтрак. Я надеюсь, что ребенок вырастет и не скажет, что папа все время работал.

— Есть же еще и отдых, путешествия…

Ника: Да, мы очень любим путешествовать. Я счастлива, что и Паша в этом абсолютно такой же. В каждой семье денежный бюджет распределяется по-своему: кто-то строит дома, кто-то откладывает, а у моих родителей деньги всегда шли на путешествия. Первое, что они сделали, когда появилась возможность, отправили меня в четырнадцать лет в Лондон по обмену со школой, а через полгода — в Нью-Йорк к моей подруге. Если у них было три свободных дня, они садились в самолет и летели, например, в Норвегию, а если неделя, выбирались к друзьям в Нью-Йорк. А Паша, поскольку его папа военный, жил и в Эстонии, и в Дании, и на пограничной заставе. И у него есть уникальное качество — он очень открытый миру человек. Ему интересно все, все виды искусства, новые изобретения. Мы стараемся хотя бы раз в полгода на неделю-две уехать куда-то, взять машину и путешествовать.

— Вы без Тимоши никогда не отдыхали?

Павел: Без него мы ездили только один раз на гастроли в Америку. Но отдыху Тимофей не мешает. Пока мы прекрасно себя ощущаем втроем. Мне кажется, романтика у нас с Никой и так существует. Поэтому такой уж зашкаливающей потребности отдыхать вдвоем у нас нет.