Группа Танцы Минус, герои радиоэфиров прошлого десятилетия, готовятся дать большой сольный концерт в Москве. В преддверии концерта Звуки поговорили с Вячеславом Петкуном о девяностых, проблемах современных медиа и новой музыке.
Звуки: Сейчас происходит ревайвл девяностых, а Танцы Минус – одна из главных групп конца 90-х – начала 2000-х. Какие воспоминания и ассоциации вызывает у вас тот период, по которому все сейчас активно ностальгируют?
Петкун: Ощущение свободы, радости от того, что происходит. Свобода выбора, свобода творчества, было огромное количество радиостанций и телеканалов. Можно было вполне нормально существовать, не пересекаясь с эстрадой, и было много людей, которые это все слушали. Союз развалился, появились рок-клубы, те, кто были и так заметны, так и остались, а все остальные кинулась в социальную тематику. Естественно, что на фоне того, что происходило на рубеже 80-х и 90-х, все было не так угрюмо – отсутствие уличного освещения, телефонной связи. Суетливая и недружелюбная атмосфера – очень похоже на то, что происходит сейчас, но не было идеологически четкой подоплеки, как сейчас. Оттуда и появилась попса в виде ласковых маев, миражей и всего подобного. Потом жизнь стала налаживаться, возможность заработать была практически у всех. В Советском Союзе была такая жизнь, что ты зарабатываешь свои 120 рублей, и это потолок, а все остальное – это вне закона или за счет своего свободного времени. А тут появилась возможность зарабатывать довольно много и довольно быстро, и понадобилось что-то более интеллектуальное, не такое простое, не такое тупое. Люди стали готовы не только слушать музыку, но и задумываться над чем-то.
Звуки: В нынешней идеологической и политической ситуации как, на ваш взгляд, может пойти развитие музыки?
Петкун: Совершенно точно не по медийной линии. Интернет – это единственная возможность сейчас как-то себя предъявить, найти обратную связь. Радиостанции превратились в продавцов рекламы. Людей не интересует ничего, кроме продаж рекламы. Контент формируется для того, чтобы убедить рекламодателей оставить деньги в эфире.
Звуки: Это касается и Радио Maximum, и Нашего Hадио?
Петкун: Естественно, они идут по пути наименьшего сопротивления, поэтому идет отказ от культурологических функций. Понятно, что проще продавать рекламу, крутя группы ДДТ, Машину Времени и Аквариум. Попробуй убеди рекламодателя оставить деньги там, где крутятся группы, которых он не знает.
Звуки: А какие группы из тех, что нет на радио и ТВ, на ваш взгляд, стоило бы слушать?
Петкун: Сейчас очень много музыки. У нас она вся заточена под радиоэфир - три с небольшим минуты, припев, куплет, припев, сдвоенный куплет, припев, и все живут в этом поле. И соответствующий набор звуков, тоже очень понятный.
Звуки: Наше Радио, которое было окном для музыкантов, само теперь стало форматным?
Петкун: В каком-то смысле оно осталось окном для подобного рода музыки, у них есть ресурсы в виде большого фестиваля. Я бы не сказал, что у них есть энтузиазм в поиске. Атрофировались те функции, которые были, когда Козырев создавал Наше Радио. Нынче при желании можно услышать любую музыку в интернете. Поэтому, по сути, это некоторая довольно отсталая форма общения со зрителем. Я не думаю, что есть какая-то польза от радиоэфиров для нынешних молодых групп. Важны какие-то другие вещи.
Звуки: А какие? Если бы вы сейчас были молодым музыкантов?
Петкун: Наверное, все-таки, интернет. Мне кажется, пошловато сейчас развиваться таким образом, как в девяностые. Тогда это была естественная среда обитания, достаточно было написать хорошую песню и попасть в радиоэфир. Нынче это совсем невозможно. Я даже не знаю, как сейчас с этим справляются поп-артисты, которые зависят от эфиров. Я общался с одним эстрадным певцом, он говорил – вам, мол нормально, а у нас есть эфиры – есть концерты, нет эфиров – нет концертов. А если у поп-группы нет концертов – нет смысла в ее существовании. Над ними нависают какие-то продюсеры, которые хотят зарабатывать на них, они продолжают до сих пор снимать какие-то немыслимые клипы, не очень понятно, кто их крутит и кто их смотрит, но, тем не менее, они это делают.
Звуки: Рок-музыканты, в основном, зарабатывают деньги концертами. А как обстоит дело с авторскими отчислениями и работа с РАО? Многие музыканты им очень недовольны.
Петкун: Моя работа с РАО закончилась более 10 лет назад, как только появились независимые от него издательства. Мы стали сотрудничать с Максом Дмитриевым (Первое музыкальное издательство) в начале двухтысячных, и я забыл про все проблемы.
Звуки: Недавно в фейсбуке появилось письмо от жены Ильи Резника о том, что он получает от РАО какие-то копейки, несмотря на то, что его песни крутятся везде.
Петкун: Насколько я знаю, там умозрительный способ назначения авторских выплат. Там есть комиссия, и она назначают, кому сколько. Но сначала себе.
Звуки: А были в последнее время какие-то группы, которые вас заинтересовали?
Петкун: Последние открытие – английская группа Gengahr, в конце июля у них вышел альбом, очень приличный коллектив. Возможно, что это такая островная группа для внутреннего пользования, но очень интересная. Сейчас очень много интересной музыки.
Звуки: Многие жалуются, что сейчас нет настоящих рок-героев, с чем это связано, на ваш взгляд?
Петкун: У каждого поколения своя музыка. Была музыка девяностых – начала двухтысячных, сейчас – другая, хип-хоп, соитие живой и электронной музыки. Сейчас это тренд – живые гитары на фоне каких-то лупов.
Звуки: А у вас не появлялось желание сменить звучание Танцев Минус?
Петкун: Нет, а зачем? Мы себя вполне хорошо чувствуем. Если мы опустим руки на сцене, то музыка у нас играть перестанет, в отличие от многих групп. Нам нравится самим создавать атмосферу, играя на сцене.
Звуки: А есть разница между концертом в небольшом клубе и зале на тысячу человек?
Петкун: Конечно, есть. Мне больше нравятся маленькие залы. Стадионы – это, конечно, хорошо, но я, скорее устаю от таких залов, а от маленьких клубов я получаю удовлетворение.
Статьи
