И всё же осень будет золотой Идущий По Лезвию

Любимая, на мир упала ночь,
Укутав землю тёплым покрывалом. 
Мои сомненья убежали прочь, 
Позволив наш роман начать с начала. 
Нет! Рукописи всё же не горят! 
И в этом, без сомненья, прав Булгаков, 
Всё, что случилось много лет назад, 
Для нас с тобой явилось добрым знаком. 
Я двери закрывал на сто замков, 
Желанный образ вырывал из сердца, 
Твердя себе, что это не любовь, 
Пытался у чужих костров согреться. 
Я уплывал за тридевять земель, 
Ища сокровищ в царстве тридесятом, 
Но шёпот приснопамятных аллей, 
Скучая по малиновым закатам, 
Напоминал о тёплых вечерах, 
О терпкости осеннего романа, 
О чувстве, воплотившемся в стихах, 
Не ведающем грозного финала, 
О жарких спорах в свете фонаря, 
Когда скрестились звонкие рапиры
Под терции бродяги - ноября 
/Смешны тех ссор пустячные причины /. 
А время шло, листая календарь, 
Метелью воя, отзвенев капелью, 
Устав светить, давно погас фонарь, 
Бразды правленья передав апрелю. 
Вернулось лето, разукрасив мир, 
Даря земле безудержную радость. 
В его объятья я шагнул один, 
Бродяге-ветру грустно улыбаясь. 
Мелькнуло лето, и опять сентябрь 
Остановился в двух шагах от дома, 
Пророча грусть с тоскою летним дням
/Незыблема вселенская основа /... 
И всё же осень будет золотой, 
По-юношески страстной и прекрасной. 
Всё потому, что снова мы с тобой 
Открыли двери в солнечное счастье!